В конце июня генерал Барклай-де-Толли принял решение миновать так называемый Дрисский лагерь и продолжить отход к Витебску. Преследуемая войсками Мюрата и Нея, 1-я армия всё далее и далее отходила от маршрута 2-й армии.

С потерей Минска армия Багратиона могла идти лишь на Бобруйск, и 5 июля она достигла этого города.

После поступления отряда Платова в подчинение Багратиона казачий отряд занял место в арьергарде, сменив 7-й пехотный корпус Раевского.

И тут на имя атамана Платова поступило распоряжение главнокомандующего 1-й армией генерала Барклая о незамедлительном поступлении казачьего отряда в состав 1-й армии.

Несуразность данного приказа не вызывала сомнения. Но Барклай был не только главнокомандующим 1-й армией, он был ещё и военным министром. Его приказ не мог быть невыполненным.

Багратион не выдержал.

   — Пишите мой ответ военному министру, — велел он начальнику штаба 2-й армии генералу Сен-При. — «Обстановка вынуждает задержать при вверенной мне армии донские войска до моего повеления. Багратион».

Не скрывая удивления, Сен-При покачал головой.

   — Письмо незамедлительно направить в штаб генерала Барклая, — распорядился Багратион. — А вам, Матвей Иванович, приказываю оставаться на месте.

Французскому корпусу маршала Даву удалось овладеть Могилёвом, где находилась главная переправа через Днепр. Другая переправа была южнее по реке, у Нового Быхова, там проходил маршрут 2-й армии. Чтобы воспользоваться ею, нужно было задержать французские войска маршала Даву в Могилёве. Тогда, переправившись через Днепр у Нового Быхова, войска армии Багратиона могли бы выйти к Смоленску и там соединиться с войсками 1-й армии.

7-му корпусу генерала Раевского было приказано занять оборону южнее Могилёва и своими действиями внушить французскому маршалу ложное представление, что здесь русские войска намерены дать решительное сражение. В подтверждение к южным подступам к Могилёву была выдвинута гренадерская дивизия генерала Воронцова.

Был инсценирован побег взятого ранее в плен французского майора, которому удалось услышать отдаваемое распоряжение одного из русских генералов на разгром у Могилёва войск Даву.

Тщеславный французский маршал решил выждать, чтобы в ближайший день окончательно разгромить у Могилёва русских, которых он преследовал около трёх недель.

У Смоленска

Около семи часов 11 июня авангард 7-го пехотного корпуса в составе 6-го и 42-го егерских полков решительно атаковал французские позиции у небольшой речушки Салтановки. Отбросив неприятельские сторожевые посты, егеря прорвались к мосту. За ним виднелись недалёкие избы деревни Салтановки.

   — Вперёд, братцы! — призывал солдат к броску командир полка Глебов.

Однако преодолеть небольшое простреливаемое ружейным огнём и артиллерии пространство было непросто. Кроме того, находившийся у деревни французский батальон перешёл в контратаку против горстки смельчаков и отбросил их за реку.

Наблюдая за этой ожесточённой схваткой, генерал Раевский понял, что у противника здесь имеются значительные силы и одолеть их нелегко. Более того, противник наверняка предпримет атаку против правого фланга корпуса и может, обойдя его, прорваться в тыл. К тому же было видно, что французские войска сосредоточиваются и слева, у деревни Фатово, где ведут бой части 26-й пехотной дивизии генерала Паскевича.

Примчался адъютант от генерала Багратиона.

   — Командующий требует донести ему обстановку.

   — Передайте: «Неприятель остановился за рекой... Место у него крепкое. Я послал Паскевича, приказал обойти французов, а сам с Богом, грудью!»

По многим описаниям и документальным источникам бой у Салтановки происходил так.

По принятому генералом Раевским решению 26-й пехотной дивизии надлежало совершить по узкой лесной тропинке манёвр в сторону деревни Фатово и атаковать находившиеся там французские войска. Начало этой атаки должно было служить сигналом для перехода в наступление главных сил 7-го пехотного корпуса.

Дивизия вышла на задание одной колонной, имея впереди пехоты три артиллерийские батареи и в замыкании кавалерию. При подходе к деревне Фатово в лесу головные батальоны столкнулись с батальоном 85-го полка противника. Этот батальон предназначался для внезапного удара во фланг выдвигавшихся частей русских.

Обнаружив неприятеля, егеря открыли по нему залповый огонь из ружей, ударили также орудия. Французы в панике бежали. Но им на помощь подоспел батальон из 108-го полка. Оба подразделения залегли на южной окраине деревни Фатово.

В голове выдвигавшейся русской дивизии были подразделения Орловского и Нижегородского полков. Генерал Паскевич приказал им с ходу атаковать залёгшую неприятельскую цепь. Находившиеся в колонне двенадцать орудий спешно заняли огневые позиции и открыли по врагу ураганный огонь.

Скрытые французские резервы вынуждены были перейти в контратаку. Завязалась рукопашная схватка...

В это время обострилась обстановка в полосе наступления корпуса Раевского. Против Смоленского полка, одного из лучших в корпусе, противник сосредоточил превосходящие силы. Произошло кровопролитное сражение.

Решительный и опытный генерал понял, что наступил тот момент, который определяет исход схватки, и он оказался в гуще сражающихся.

   — Всем за мной! — скомандовал он.

   — А нам где быть? — вдруг вырос перед ним его старший сын — шестнадцатилетний Александр.

Рядом стоял и второй сын — одиннадцатилетний Николай.

   — Быть со мной! Не отставать ни на шаг!

Так и пошли они в атаку впереди Смоленского полка. Их догнал прапорщик, державший древко развёрнутого полкового знамени.

   — Позвольте мне взять знамя? — попросил его Александр.

   — Не отставайте, поручик, от генерала! — ответил тот юному воину. — Я и сам готов умереть со святыней.

После схватки Николай Николаевич спросил у младшего сына, Николая:

   — Знаешь ли ты, зачем я водил тебя против неприятеля?

   — Знаю, папа: для того, чтобы мы погибли вместе, — ответил Николенька.

От захваченных во время боя пленных Раевский узнал, что под Салтановкой маршал Даву сосредоточил до пяти дивизий, однако добиться успеха не смог.

Если потери корпуса Раевского составили 2548 человек, то корпус Даву потерял 4134 человека.

Докладывая Багратиону о результате этого боя, генерал Раевский сообщал:

«Единая храбрость и усердие российских войск могли избавить меня от истребления... толико превосходного неприятеля и в толико невыгодном для меня месте; я сам свидетель, как многие штаб-, обер- и унтер-офицеры, получа по две раны, перевязав оные, возвращались в сражение, как на пир. Не могу довольно не похвалить храбрость и искусство артиллеристов: в сей день все были герои...»

К числу отличившихся под Салтановкой относились сам генерал Раевский и оба его сына — Александр и Николай.

Позже участник Отечественной войны 1812 года и выдающийся русский поэт Василий Андреевич Жуковский в известной поэме «Певец во стане русских воинов» посвятил этому событию следующие строки:

Человек исключительной храбрости, Николай Николаевич обладал необыкновенной скромностью. Он не любил говорить об участии своих детей в деле под Салтановкой.

Объясняя опасность обстановки, он утверждал:

— В тот момент солдаты пятились, и я ободрял их. Со мной были адъютанты и ординарцы. По левую сторону всех перебило и переранило, на мне остановилась картечь. Но детей моих не было в эту минуту. Вот и всё тут.